Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
   © Copyright P.G.Wodehouse "The Inferiority Complex of Old Sippy" (1926)
   © Copyright Перевод Е.Толкачева (1928)
   Origin: The Russian Wodehouse Society (wodehouse.ru)
---------------------------------------------------------------



     Я с негодованием уставился на него:
     -- Ни слова больше, Дживс. Это уже слишком! Шляпы --  да.  Носки -- да.
Пиджаки, брюки, рубашки, галстуки, воротники -- во всем этом я  полагаюсь на
ваш вкус. Но фарфоровая ваза, -- нет, уж увольте!
     -- Слушаю, сэр.
     -- Вы говорите, что ваза нарушает  стиль комнаты. А мне она нравится. Я
считаю  ее  художественной,  во  всяком случае, стоящей заплаченных  за  нее
пятнадцати шиллингов.
     -- Очень хорошо, сэр.
     -- Итак, с этим  покончено. Если будут спрашивать, то я буду  у мистера
Сипперлея, в редакции "Майфэр Газетт".
     Я вышел, недовольный Дживсом.
     Недавно, бродя по Стренду,  я попал на один из тех аукционов,  куда вас
затаскивают  почти  насильно  с улицы за  рукав,  и  купил  китайскую вазу с
пурпурными драконами,  птицами,  собаками,  змеями  и  странным зверем вроде
леопарда.  Весь  этот  зверинец  теперь  стоял  на полке  над  дверью  моего
кабинета.
     Ваза мне нравилась. Она была очень ярка и декоративна. Вот почему я так
напал  на  Дживса,   который  начал  ее  критиковать.  Разве  в  обязанности
камердинера входит критика китайского фарфора?

     Я зашел в  редакцию  "Майфэр Газетт",  чтобы  излить свою скорбь  моему
старому другу Сиппи.  Когда  мальчик впустил меня в  кабинет,  я увидел, что
Сиппи так занят, что  совестно его отрывать от дела. Вся эта  пишущая братия
всегда  ужасно  занята!  Шесть   месяцев   тому  назад  Сиппи  был  веселым,
жизнерадостным малым, печатал рассказики и стихи.  Но с тех пор, как он стал
редактором журнальчика, он сделался чертовски серьезен.
     Сегодня Сиппи выглядел  еще более занятым, чем обычно. Отложив излияния
о моих домашних неприятностях, я решил  польстить  ему,  похвалив  последний
номер его журнала, который я, конечно, и не думал читать.
     Сиппи очень обрадовался.
     -- Тебе в самом деле понравился журнал?
     -- Очень.
     -- Много интересных статей?
     -- Все, без исключения.
     -- А поэма "Одиночество"?
     -- Превосходна. Кстати, кто автор?
     -- Там есть подпись, -- несколько холодно ответил Сиппи.
     -- Ах, я всегда забываю имена.
     -- Поэтесса мисс Гвендолен Мун. Ты знаешь ее?
     -- Не имею чести. А что она, интересная?
     -- Божественная...
     Сиппи  откинулся  в кресле  с  устремленным  в  пространство  взглядом,
рассеянно кусая резинку, и я немедленно поставил диагноз: Сиппи влюблен.
     -- Расскажи мне все, дружище.
     -- Берти, я люблю ее.
     -- Ты ей признался?
     -- Как можно!
     -- А почему бы и нет? Хотя бы в разговоре между прочим.
     Сиппи вздохнул.
     -- Берти,  знакомо  ли  тебе  такое  состояние,  когда чувствуешь  себя
ничтожным червяком?
     -- И  даже  очень.  Сегодня  Дживс  вел  себя   невозможно...  Он  стал
критиковать купленную мной вазу.
     -- Она много выше меня...
     -- Неужели она такая высокая?
     -- Выше в переносном смысле! Я перед нею прах.
     -- Неужели?
     -- Разве ты  забыл, что  в прошлом  году  я получил  тридцать дней  без
замены штрафом за то, что ткнул кулаком в пузо полицейского?
     -- Об этом давно все забыли.
     -- Все равно. Смею ли я после этого любить ее?
     -- Ты слишком сгущаешь краски, старина.  Ты был выпивши и полез в драку
с полицейским.
     Сиппи покачал головой.
     -- Все-таки это нехорошо, Берти. Не утешай меня. Твои слова бесполезны.
Ах, я могу  только  обожать  ее  издали!  В  ее  присутствии  я  робею, язык
прилипает к гортани. Мои нервы... Кто там? Войдите!

     В дверях  появился  представительный  джентльмен  с  глазами  навыкате,
римским носом и выдающимися  скулами.  Видно, важная и авторитетная персона,
хотя мне не понравился его  воротничок,  а Дживс мог бы отпустить  несколько
нелестных замечаний относительно его брюк. Он  держался, как железнодорожный
жандарм.
     -- А, Сипперлей, -- грозно сказал он.
     Сиппи вскочил и стоял навытяжку, вылупив глаза.
     -- Садитесь, садитесь, Сипперлей, --  произнес  незнакомец.  Меня он не
удостаивал вниманием, смерив искоса величественным взглядом  и повернув свой
римский нос в мою сторону. -- Я вам принес еще одну статейку. Просмотрите ее
в свободное время.
     -- Хорошо, сэр, -- предупредительно ответил Сиппи.
     -- Думаю, что  статейка вам понравится. Надеюсь, Сипперлей, вы отведете
ей  более  видное место,  чем  моей прошлой  статье  "Земельные отношения  в
деревне Тосканы".  Я понимаю, что в еженедельном журнале  места мало, но все
же  прошу  не  помещать мою статью  в  объявлениях  среди  портных и театров
варьете. Запомните это, Сипперлей?
     -- Слушаю.
     -- Я вам  очень  благодарен, друг мой, --  продолжал  незнакомец. -- Вы
должны извинить меня за мои  замечания.  Я вовсе не собираюсь вмешиваться  в
вашу редакторскую политику.  Ну,  всего доброго,  Сипперлей,  я зайду к  вам
завтра часа в три.
     Незнакомец удалился,  освободив  пространство  объемом  десять на шесть
футов.
     -- Кто это? -- спросил я.
     Сиппи  расстроился.  Он обхватил руками голову, подергал волосы,  потом
свирепо стукнул кулаком по столу и откинулся в кресло.
     -- Чтоб  его! -- выругался  Сиппи.  --  Он никогда не поскользнется  на
банановой корке и не вывихнет себе ногу.
     -- Кто это?
     -- Черт бы его подрал!
     -- Кто это?
     -- Инспектор колледжа, где я учился. Ты понимаешь?
     -- Ни черта.
     Сиппи вскочил с кресла и прошелся по ковру.
     -- Как ты себя чувствуешь при встрече со своим бывшим инспектором?
     -- Не знаю. Он умер.
     --  Так  я  тебе  скажу,  что  бы  ты  чувствовал. Я  становлюсь  снова
приготовишкой, как будто  меня вызвали для  нотаций за шалости!  Однажды  он
меня вызвал...  Ах, Берти! Я постучал в дверь  его кабинета. "Войдите!" Так,
вероятно, рычали Нероновы львы,  почуяв  христианское мясо. Он грозно глядел
на меня, обнажив клыки, а я  лепетал какой-то вздор в свое оправдание. Но он
не  растерзал  меня,  а  только  отщелкал  линейкой.  И   теперь,  когда  он
появляется,  я  теряюсь, бормочу  "да,  сэр",  "нет,  сэр"  и  чувствую себя
четырнадцатилетним школьником.
     Я начал  понимать, в чем  дело. Люди с артистическим темпераментом, как
Сиппи, всегда имеют свои странности.
     -- Он является сюда с карманами,  набитыми  статьями  вроде  "Старинные
монастырские школы", "Некоторые неизвестные места из Тацита" и  так далее, а
у  меня  не  хватает  смелости  отказать ему. И все это я должен печатать  в
журнале для легкого чтения!
     -- Нужно быть более твердым, Сиппи. Побольше смелости, старина!
     -- В его присутствии  я  становлюсь хуже жеваной промокательной бумаги.
Ничего не  поделаешь, Берти! Если  же я  буду печатать его  статьи, то  меня
прогонят.
     -- Как же быть?
     -- Дело скверно.
     -- Нужно посоветоваться с Дживсом.
     -- Дживс, -- сказал я, вернувшись домой, -- дело плохо.
     -- Сэр?
     -- Встряхните своими мозгами.  Я  надеюсь на вашу сообразительность. Вы
слышали о мисс Гвендолен Мун?
     -- Поэтесса,  написавшая "Осенние листья", "Это  было в июне"  и другие
поэмы. Слышал, сэр.
     -- Черт возьми, вы знаете все на свете, Дживс!
     -- Благодарю вас, сэр.
     -- Итак, мистер Сипперлей влюбился в мисс Мун.
     -- Да, сэр.
     -- Но боится ей признаться.
     -- Бывает, сэр.
     -- Считает себя недостойным ее.
     -- Совершенно верно, сэр.
     -- Так. Но это  еще не все. Слушайте дальше. Мистер Сипперлей,  как вам
известно, редактор журнала  для легкого чтения.  И вот бывший  его  школьный
инспектор  заваливает  его  статьями,  ничего  общего  с  легким  чтением не
имеющими. Понятно?
     -- Более или менее, сэр.
     -- И несчастный Сиппи печатает его дребедень, не имея сил послать его к
чертям. В общем, создается... Ну, как бы это сказать, Дживс?
     -- Сложное положение, сэр?
     -- Именно, сложное. У меня  с  тетей Агатой тоже сложное положение.  Вы
знаете меня, Дживс, для друга я готов на все!
     -- Да, сэр.
     -- Я тоже становлюсь труслив, как кролик, перед Агатой. Так же и старый
Сиппи.  Он  не  может  объясниться  с мисс  Мун  и  прогнать  своего старого
школьного инспектора с его статьями. Ну-с, что вы думаете, Дживс?
     -- Боюсь, что в  данную минуту я еще не могу предложить  вам достаточно
продуманного плана, сэр.
     -- Вам нужно время, чтобы обдумать?
     -- Да, сэр.
     -- Отлично, Дживс, подумайте. Утро вечера мудренее. Действительно, утро
вечера мудренее. Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что во  сне мне
пришел в голову  стратегический план, которым  мог бы гордиться  сам  маршал
Фош.
     Я  позвонил  Дживсу, чтобы  он  принес чай.  Потом  позвонил снова.  Но
прошло, наверно, минут пять, прежде чем явился Дживс.
     -- Прошу прощения, сэр, я не слышал звонков. Я был в гостиной, сэр.
     -- Что-нибудь убирали?
     -- Стирал пыль с новой вазы, сэр.
     Я посмотрел на него  с умилением. Он не сказал, в сущности,  ничего, но
мы, Вустеры, умеем читать между строк. Добряк Дживс  старался полюбить новую
вазу.
     -- Ну, как она выглядит?
     -- Да, сэр.
     Ответ не по существу, но я не стал настаивать.
     -- Дживс!
     -- Сэр?
     -- Вчера мы с вами говорили.
     -- О мистере Сипперлее?
     -- Именно.  Не  ломайте себе  зря  голову,  я  нашел  выход из сложного
положения. Совершенно неожиданно.
     -- В самом деле, сэр?
     -- Совершенно  неожиданно.  В   таких делах, Дживс, первым  делом  надо
изучить... Ну, как это называется, Дживс?
     -- Не знаю, сэр.
     -- Ну, такое простое существительное!
     -- Психология, сэр?
     -- Именно! Это существительное?
     -- Да, сэр.
     --  Отлично.  Итак, Дживс, обратите внимание на  психологию  Сиппи.  Он
находится  в  положении  человека  с  завязанными  глазами. Надо, чтобы  эта
повязка спала с его глаз. Понимаете?
     -- Не совсем, сэр.
     -- Хорошо.  Объясню  подробнее.  Этот  Уотербюри,  инспектор,  взнуздал
Сиппи, потому что приводит его в ничтожество своим  достоинством и апломбом.
Понимаете?  Со  школьных времен прошло много лет.  Теперь  мистер  Сипперлей
бреется ежедневно и  занимает  пост редактора. Но он  никак  не может забыть
ударов линейкой.  Результат:  сложный комплекс ощущений. Единственный способ
разбить этот  комплекс -- дать  возможность Сиппи увидеть инспектора в очень
глупом положении. Тогда пелена спадет с  его глаз. Это так просто и понятно,
Дживс! Например,  вы... У вас,  вероятно, есть много друзей и родственников,
чрезвычайно вас уважающих. Но представьте себе, что они  увидят вас пьяного,
отплясывающего фокстрот в одном белье на Пиккадилли.
     -- Совершенно невозможно, сэр.
     -- Но, предположим, все-таки. Пелена уважения упадет с их глаз, а?
     -- Очень возможно, сэр.
     -- Возьмем  другой случай. Помните,  год тому назад тетя Агата устроила
скандал во французском  отеле, обвиняя горничную  в краже жемчуга,  а  потом
нашла его в комоде.
     -- Да, сэр.
     -- Она имела глупый вид, правда? Не так ли?
     -- Да, сэр. Миссис Грегсон имела тогда весьма смущенный вид.
     -- Ну  да!  Понимаете  ли  вы  меня?  Увидев,  как  француз-управляющий
отчитывал ее,  я понял, что пелена спадает с моих глаз. В первый раз в жизни
я перестал бояться ее, Дживс! Правда,  потом страх вернулся, но в тот момент
она  казалась  мне не  людоедкой-акулой,  а  мокрым  воробьем.  Я  готов был
высказать ей все накопившиеся за  много  лет обиды, но сдержался из  чувства
такта. Не правда ли, Дживс?
     -- Так, сэр.
     -- Я  твердо  убежден  в  том,  что  Сиппи  избавится  от  страха перед
Уотербюри,  если  его  старый  уважаемый  инспектор   появится  в  кабинете,
вываленный в муке.
     -- Вываленный в муке, сэр?
     -- Да, в муке, Дживс.
     -- Но зачем он станет валяться в муке, сэр?
     -- Не по своей доброй воле, разумеется. Мука будет привешена над дверью
и упадет  вниз в силу  закона тяготения.  Я хочу поставить  капкан на  этого
Уотербюри, Дживс.
     -- Но, сэр, я не думаю, чтобы...
     Я поднял руку.
     -- Молчание!  Это еще  не все. Вы не забыли,  надеюсь, Дживс, что Сиппи
любит мисс Мун?
     -- Нет, сэр.
     -- Избавившись  от  страха  перед  Уотербюри, Сиппи  решится,  наконец,
признаться ей в любви и добьется успеха.
     -- Но, сэр...
     -- Дживс!  -- сказал я  сурово.  --  Мне не всегда удается  придумывать
удачный план,  и с вашей стороны нетактично говорить  "но, сэр" таким тоном.
Тем  более,  что мой план совершенно  безошибочен.  Если вы замечаете в  нем
некоторые погрешности, я охотно выслушаю вас.
     -- Но, сэр...
     -- Опять "но", Дживс!
     -- Простите, сэр. Мне хотелось лишь сказать, что ваш подход к положению
неправилен.
     -- То есть как это?
     -- Я полагал  бы, что мистеру  Сипперлею следует сперва  объясниться  с
мисс  Мун.  Тогда,  с  радости,  он  наберется  храбрости  и для  разрыва  с
инспектором.
     -- Да, но как он решится на объяснение с ней, хотел бы я знать?
     -- Мне  казалось, сэр, что, поскольку  мисс Мун поэтесса  и романтичная
натура, ее должно  тронуть  известие... ну,  скажем,  о несчастном случае  с
мистером Сипперлеем,  о ранении, особенно  если в забытьи он будет повторять
ее имя.
     -- Слабым голосом?
     -- Именно, сэр.

     Я сел в постели и погрозил Дживсу чайной ложкой.
     -- Дживс, я не хотел бы  осуждать вас, но такой план недостоин вас. Где
ваша находчивость, Дживс? Выражаю вам свое соболезнование. Можно ждать целые
годы, пока Сиппи получит хоть какую-нибудь царапину.
     -- Это можно устроить.
     -- Значит,  мы должны следить за каждым его  шагом год, другой, третий,
чтобы  уловить момент,  когда  его переедет автобус?  Нет!  Мой план  лучше,
Дживс! После завтрака купите фунта полтора муки. Остальное предоставьте мне.
     -- Слушаю, сэр.
     Первым условием выполнения стратегического плана является точное знание
местности.
     Я хорошо знал расположение комнат в редакции Сиппи. Я не  стану чертить
плана, зная по опыту, что,  когда  вы читаете детективный роман с  подробным
описанием  дома,  где  было  найдено   тело   жертвы,   читатель   чувствует
непреодолимый позыв к зевоте.  Упомяну  только, что редакция "Майфэр Газетт"
находилась  в  первом этаже  старого  дома на  Ковент-Гарден.  Вы входите  в
парадную, потом в  коридор, ведущий в  склады семян братьев  Белломц.  Минуя
коридор, вы подниметесь по лестнице и  увидите две двери. Одна -- с ярлычком
"кабинет" -- ведет прямо к Сиппи. Другая -- с вывеской "справочный отдел" --
ведет  в  маленькую  комнатку,  где сидит посыльный мальчик,  поедая  мятные
конфеты  и  упиваясь приключениями Тарзана. Минуя мальчика  с  Тарзаном,  вы
попадете к Сиппи с другой стороны. Очень просто!
     И вот над дверью "справочный отдел" я и решил подвесить пакет с мукой.
     Вы думаете, легко  поставить капкан на уважаемого гражданина, даже если
он инспектор колледжа? Для храбрости мне пришлось за  завтраком выпить более
обычного. После этого я готов был поставить ловушку хоть на епископа!
     Но как удалить на  несколько  минут мальчика? Понятно, мне нежелательны
свидетели. В конце концов мне все же удалось сплавить его из комнаты.
     Я  встал  на стул  и  принялся  за  дело.  Давно  уже  я  не  занимался
устройством  таких  штук, но  старый  школьный опыт  пришел  мне на  помощь.
Подвесив пакет с мукой  над дверью так, что она посыпется на  голову первого
же вошедшего, я вышел через кабинет на улицу. Сиппи  еще  не  явился,  но  я
знал, что  он  обычно  бывает без пяти, без трех минут три или что-то в этом
роде. Завернув за угол, я столкнулся с Уотербюри. Он шумно полез в парадную,
и я осторожно удалился, не желая быть на месте происшествия.

     Мне казалось, что при благоприятном ветре и погоде пелена должна упасть
с глаз Сиппи около четверти четвертого  по  Гринвичскому  времени.  Поэтому,
погуляв минут двадцать среди грядок Ковент-Гардена, я поднялся по лестнице и
вошел  в  редакцию,  в  кабинет   Сиппи,   минуя   западню.  Вообразите  мое
негодование,  когда  я увидел  там  Уотербюри, сидящего  за  столом Сиппи  и
читающего газету с  таким  видом, точно  это  его собственная комната.  Мало
того, на нем не было никаких следов муки.
     -- Черт побери! -- невольно воскликнул я.
     Конечно, я никак не ожидал, что  он влезет прямо в кабинет редактора, а
не через приемную, как всякий обычный посетитель.
     Уотербюри вздернул нос и уставился на меня.
     -- Что? -- сказал он.
     -- Я хотел бы видеть Сиппи.
     -- Мистер Сипперлей еще не приходил.
     Уотербюри говорил раздраженно, как человек, не привыкший ждать.
     -- Ну, как? -- начал я, желая скоротать время.
     Он снова погрузился в чтение. Потом окинул меня высокомерным взглядом.
     -- Простите, что вы сказали?
     -- О, ничего, так.
     -- Вы сказали...
     -- Я сказал "Ну, как?" и только.
     -- Что как?
     -- Все вообще.
     -- Я не понимаю вас.
     -- Ничего.
     Бесполезно пытаться завязать с ним разговор.
     -- Отличная  погода, -- заметил  я.  --  Но, говорят, для урожая  нужен
дождь.
     Нос мистера Уотербюри высунулся из-за газеты.
     -- Что?
     -- Урожай...
     -- Какой урожай?
     -- Обыкновенный урожай.
     -- Я  вижу, молодой человек,  что вы горите желанием информировать меня
относительно урожая. В чем дело?
     -- Говорят, что для урожая необходим дождь.
     -- В самом деле?
     На этом закончилась наша беседа. Он  снова уткнулся в газету, а я сел в
кресло и стал сосать набалдашник палки. Наступило молчание.

     Не знаю, прошло ли два часа или пять минут, но вдруг послышались шаги и
какие-то звуки похожие на вой. Уотербюри встрепенулся, я тоже.
     В кабинет вошел Сиппи, напевая:
     -- Я  вас  люблю,  я  вас  люблю,  вот  все,  что я могу сказать. Я вас
люблю... Вот все, что я...
     Он резко оборвал пение.
     -- Хелло! -- сказал он.
     Я был поражен.  Еще вчера Сиппи  имел жалкий, изнуренный  вид.  Испитое
лицо,  темные  круги  под  глазами. А теперь выглядел  превосходно.  Горящие
глаза, улыбающиеся губы.
     -- Хелло,  Берти!  Хелло,  Уотербюри!  Я  немного   опоздал.  Уотербюри
насупился.
     --  Да,  вы опоздали. Вы заставили  меня  прождать более получаса, и  я
даром потерял время.
     -- Очень сожалею! -- весело отозвался Сиппи. -- Вы хотите узнать судьбу
вашей статьи о драматургах елизаветинской эпохи, которую оставили мне вчера,
не так ли? Читал, читал. К сожалению, не подходит.
     -- Как так?
     -- Не подходит  для  нас.  Мой журнал для легкого  чтения.  Мне  нужно,
например,  обозрение мод.  Кстати,  я вчера видел  леди  Бетти Бутл,  сестру
герцогини  Пиблс,  -- ее зовут "Куку"  в  интимном кругу. Моим читателям  не
интересны елизаветинские драматурги.
     -- Сипперлей!
     Сиппи весело хлопнул Уотербюри по плечу.
     -- Слушайте,  Уотербюри, -- мягко  сказал он.  -- Вы знаете,  что я  не
люблю обижать старых друзей, но у  меня есть свои обязанности по отношению к
журналу. Не падайте духом! Продолжайте  писать,  изучайте  вкусы  читателей.
Сейчас,  например,  мне нужна статейка о комнатных  собачках.  Вы,  конечно,
заметили, что некогда  модный шпиц теперь уступает место пекинцам, гриффонам
и тойтерьерам. Поработайте в этом направлении и...
     Уотербюри молча, с негодованием направился к выходу.
     -- Я не имею никакого  желания  работать в этом направлении, --  гневно
произнес он. -- Если вам не интересны мои заметки о драмкружках, я без труда
найду другого редактора, чьи вкусы более утонченны.
     -- Правильно, Уотербюри,  -- согласился Сиппи.  -- Не сдавайтесь  и  не
уступайте. Если  у вас примут одну статью, пишите  другую. Откажут, несите к
другому  редактору.  Пишите,  Уотербюри,  пишите.  Буду  следить  за  вашими
успехами с неослабным интересом.
     -- Благодарю  вас,  --   злобно   ответил   мистер  Уотербюри.  --  Ваш
авторитетный совет будет мне полезен.
     Он  вышел,  хлопнув дверью,  а  я  повернулся  к  Сиппи,  порхавшему по
комнате, как канарейка.
     -- Сиппи...
     -- Что?  Не могу  остановиться, Берти,  никак  не могу! Только на  одну
минутку  заглянул  сюда  повидаться  с  тобой и  бегу  сейчас  дальше.  Я --
счастливейший из смертных, Берти! Я помолвлен.  Моя  свадьба  первого  июня,
ровно в одиннадцать утра. Подарки просят присылать в конце мая.
     -- Постой, Сиппи! Угомонись на минутку! Как это случилось? Я думал...
     -- Э, длинная история! Слишком  долго  рассказывать.  Спроси Дживса. Он
ждет внизу. Ах, когда она наклонилась  надо мной, вся в слезах, я понял, что
одно слово может решить все. Я взял ее маленькую ручку и...
     -- Наклонилась? Когда? Где?
     -- В твоей гостиной.
     -- Почему?
     -- Что почему?
     Почему наклонилась над тобой?
     -- Потому  что  я  лежал  на полу,  осел!  Естественно, женщина  всегда
наклонится к лежащему на полу. Прощай, Берти, мне некогда!
     Сиппи вылетел  из кабинета. Я пустился за ним, но он уже был на улице и
затерялся в толпе.
     Дживс стоял на мостовой, задумчиво глядя вслед Сиппи.
     -- Мистер Сипперлей ушел, сэр, -- сообщил он.
     Я остановился.
     -- Дживс, что произошло?
     -- Что  касается сердечных дел  мистера Сипперлея, то я должен сообщить
вам, сэр, что все устроилось. Влюбленные пришли к обоюдному соглашению.
     -- Знаю. Помолвлены. Но как это произошло?
     -- Я  взял  на  себя  смелость протелефонировать мистеру  Сипперлею  от
вашего имени, сэр, прося его немедленно прибыть к вам.
     -- Так вот почему он очутился в моей квартире. Дальше!
     -- Затем я  осмелился  протелефонировать мисс  Мун,  сообщив ей, что  с
мистером Сипперлеем произошел несчастный  случай.  Как я и предполагал, леди
очень  взволновалась  и  пожелала  тотчас  же  приехать. По  приезде  же  ее
потребовалось всего несколько  минут, чтобы привести дело к желанному концу.
Мне кажется, мисс Мун давно любила мистера Сипперлея, сэр, и...
     -- Но  и попадет же вам, когда она  обнаружит, что никакого несчастного
случая с Сиппи не произошло.
     -- Но несчастный случай был на самом деле, сэр.
     -- Не может быть!
     -- Правда, сэр.
     -- Удивительное совпадение. Помните, вы говорили утром...
     -- Не совсем совпадение, сэр. Прежде чем протелефонировать  мисс Мун, я
взял  на себя  смелость  ударить мистера Сипперлея  по  голове ракеткой  для
гольфа, сэр, которая лежала в углу.
     -- Что вы говорите, Дживс?
     -- Я делал это с искренним сожалением, сэр, и весьма соболезнуя жертве.
Но это был единственный выход.
     -- Не понимаю. Значит, он вас просил ударить его ракеткой по голове!
     -- Ничего  подобного,  сэр.  Я  дождался, когда  он  повернулся ко  мне
спиной.
     -- Но как вы ему потом объяснили?
     -- Я сообщил, что новая ваза свалилась ему на голову, сэр.
     -- Но ведь ваза цела.
     -- Разбита, сэр.
     -- Что?
     -- Для  большего  правдоподобия,  сэр.  К сожалению, сэр,  починить  ее
невозможно.
     Я вздохнул.
     -- Дживс...
     -- Простите, сэр, но не лучше ли вам надеть шляпу? Ветер холодный и...
     -- Разве я без шляпы?
     -- Да, сэр.
     -- Ах, черт возьми! Я, наверное, забыл  ее в кабинете  Сиппи. Погодите,
Дживс, я сейчас!
     -- Слушаюсь, сэр.
     Я вбежал по лестнице и влетел в редакцию. Что-то тяжелое  свалилось мне
на голову. Я очутился в облаке мучной пыли.
     Если  теперь  кто-нибудь из моих друзей попадет  в  сложное  положение,
пусть выпутывается сам. Я не стану больше совать нос не в свое дело.

The Russian Wodehouse Society




Last-modified: Mon, 05 Mar 2001 08:36:33 GMT
Оцените этот текст: