Оцените этот текст:


--------------------
Артур Конан Дойл. Три студента
("Возвращение Шерлока Холмса" #9)
Arthur Conan Doyle. The Adventure of the Three Students
("The Return of Sherlock Holmes" #9)
Перевод Н. Гвоздаревой
____________________________________
Из библиотеки Олега Аристова
http://www.chat.ru/~ellib/
--------------------




     В  1895  году  ряд  обстоятельств  -  я  не   буду   здесь   на   них
останавливаться - привел мистера Шерлока Холмса и меня  в  один  из  наших
знаменитых университетских городов; мы пробыли там несколько недель  и  за
это время  столкнулись  с  одним  происшествием,  о  котором  я  собираюсь
рассказать, не слишком запутанным,  но  весьма  поучительным.  Разумеется,
любые подробности,  позволяющие  читателю  определить,  в  каком  колледже
происходило дело или кто был преступник, неуместны и  даже  оскорбительны.
Столь позорную историю можно было бы предать забвению безо всякого ущерба.
Однако  с  должным  тактом  ее  стоит  изложить,  ибо  в  ней   проявились
удивительные способности  моего  друга.  В  своем  рассказе  я  постараюсь
избегать всего, что позволит угадать, где именно это случилось или  о  ком
идет речь.
     Мы  остановились  тогда  в  меблированных  комнатах   неподалеку   от
библиотеки, где Шерлок Холмс изучал древние английские хартии, - его труды
привели к  результатам  столь  поразительным,  что  они  смогут  послужить
предметом одного из моих будущих рассказов. И как-то вечером  нас  посетил
один знакомый, мистер Хилтон Сомс, - преподаватель колледжа Святого  Луки.
Мистер Сомс был высок и худощав и всегда производил  впечатление  человека
нервозного и вспыльчивого. Но на сей раз он просто не владел собой,  и  по
всему было видно; что произошло нечто из ряда вон выходящее.
     - Мистер Холмс, не сможете ли вы уделить мне несколько  часов  вашего
драгоценного времени? У нас в колледже случилась пренеприятная история, и,
поверьте, если бы не счастливое обстоятельство,  что  вы  сейчас  в  нашем
городе, я бы и не знал, как мне поступить.
     - Я очень занят, и мне не хотелось бы отвлекаться от своих занятий, -
отвечал мой друг. - Советую вам обратиться в полицию.
     - Нет, нет, уважаемый сэр, это невозможно. Если  делу  дать  законный
ход, его уже не остановишь, а это как  раз  такой  случай,  когда  следует
любым путем избежать  огласки,  чтобы  не  бросить  тень  на  колледж.  Вы
известны своим тактом не менее, чем талантом  расследовать  самые  сложные
дела, и я бы ни к кому не обратился, кроме вас. Умоляю вас, мистер  Холмс,
помогите мне.
     Вдали от милой его сердцу Бейкер-стрит нрав  моего  друга  отнюдь  не
становился мягче. Без своего  альбома  газетных  вырезок,  без  химических
препаратов и привычного  беспорядка  Холмс  чувствовал  себя  неуютно.  Он
раздраженно пожал плечами в знак  согласия,  и  наш  визитер,  волнуясь  и
размахивая руками, стал торопливо излагать суть дела.
     - Видите  ли,  мистер  Холмс,  завтра  первый  экзамен  на  соискание
стипендии Фортескью, и я один из экзаменаторов. Я преподаю греческий язык,
и первый экзамен как раз по греческому. Кандидату на стипендию дается  для
перевода большой отрывок незнакомого текста.  Этот  отрывок  печатается  в
типографии, и, конечно, если бы кандидат мог приготовить  его  заранее,  у
него было бы огромное  преимущество  перед  другими  экзаменующимися.  Вот
почему необходимо, чтобы экзаменационный материал оставался в тайне.
     Сегодня около трех часов гранки текста прибыли из типографии. Задание
- полглавы из Фукидида. Я обязан тщательно его  выверить  -  в  тексте  не
должно быть ни единой  ошибки.  К  половине  пятого  работа  еще  не  была
закончена, а я обещал приятелю быть у него к чаю. Уходя, я оставил  гранки
на столе. Отсутствовал я более часа.
     Вы, наверное, знаете, мистер Холмс, какие двери у нас  в  колледже  -
массивные, дубовые, изнутри обиты  зеленым  сукном.  По  возвращении  я  с
удивлением заметил в двери ключ. Я было подумал, что это я сам забыл его в
замке, но, пошарив в  карманах,  нашел  его  там.  Второй,  насколько  мне
известно, у моего слуги, Бэннистера, он служит у меня вот уже десять  лет,
и честность его вне подозрений. Как выяснилось, это действительно был  его
ключ - он заходил узнать, не пора ли подавать чай, и, уходя, по оплошности
забыл ключ в дверях. Бэннистер,  видимо,  заходил  через  несколько  минут
после моего  ухода.  В  другой  раз  я  не  обратил  бы  внимания  на  его
забывчивость, но в тот день она обернулась весьма для меня плачевно.
     Едва я взглянул на письменный стол, как понял,  что  кто-то  рылся  в
моих бумагах. Гранки были на трех длинных полосах.  Когда  я  уходил,  они
лежали на столе. А теперь я нашел одну на полу,  другую  -  на  столике  у
окна, третью - там, где оставил...
     Холмс в первый раз перебил собеседника:
     - На полу лежала первая страница, возле окна -  вторая,  а  третья  -
там, где вы ее оставили?
     -  Совершенно  верно,  мистер  Холмс.  Удивительно!  Как   вы   могли
догадаться?
     - Продолжайте ваш рассказ, все это очень интересно.
     - На  минуту  мне  пришло  в  голову,  что  Бэннистер  разрешил  себе
недопустимую вольность - заглянул в мои бумаги. Но  он  это  категорически
отрицает, и я ему верю. Возможно и другое - кто-то проходил мимо,  заметил
в дверях ключ и, зная, что меня нет, решил  взглянуть  на  экзаменационный
текст. Речь идет о большой  сумме  денег  -  стипендия  очень  высокая,  и
человек,  неразборчивый  в  средствах,  охотно  пойдет  на   риск,   чтобы
обеспечить себе преимущество.
     Бэннистер был очень расстроен. Он чуть  не  потерял  сознание,  когда
стало ясно, что гранки побывали в чужих руках. Я дал ему глотнуть  бренди,
и он сидел в кресле в  изнеможении,  пока  я  осматривал  комнату.  Помимо
разбросанных бумаг, я скоро заметил и другие  следы  незваного  гостя.  На
столике у окна лежали карандашные стружки. Там же я нашел кончик  грифеля.
Очевидно, этот негодяй списывал текст в величайшей спешке, сломал карандаш
и вынужден был его очинить.
     - Прекрасно, - откликнулся Холмс. Рассказ занимал его все больше, и к
нему явно возвращалось хорошее настроение. - Вам повезло.
     - Это не все. Письменный  стол  у  меня  новый,  он  покрыт  отличной
красной кожей. И мы с Бэннистером готовы поклясться -  кожа  на  нем  была
гладкая, без единого пятнышка. А теперь  на  поверхности  стола  я  увидел
порез длиной около трех дюймов - не царапину, а именно порез. И не  только
это: я нашел на столе комок темной замазки или глины, в нем видны какие-то
мелкие крошки, похожие на опилки. Я убежден: эти  следы  оставил  человек,
рывшийся  в  бумагах.  Следов  на  полу  или  каких-нибудь  других   улик,
указывающих на злоумышленника, не осталось. Я бы совсем потерял голову, не
вспомни я, по счастью, что вы сейчас у нас в городе. И я решил  обратиться
к вам. Умоляю вас, мистер Холмс, помогите мне! Надо во что бы то ни  стало
найти этого человека, иначе  придется  отложить  экзамен,  пока  не  будет
подготовлен новый материал,  но  это  потребует  объяснений,  и  тогда  не
миновать скандала, который бросит тень не только на колледж, но и на  весь
университет. У меня одно желание - не допустить огласки.
     - Буду рад  заняться  этим  делом  и  помочь  вам,  -  сказал  Холмс,
поднимаясь и надевая пальто. - Случай любопытный. Кто-нибудь заходил к вам
после того, как вы получили гранки?
     - Даулат Рас, студент-индус; он живет на этой же лестнице и  приходил
справиться о чем-то, связанном с экзаменами.
     - Он тоже будет экзаменоваться?
     - Да.
     - Гранки лежали на столе?
     - Насколько я помню, они были свернуты трубочкой.
     - Но видно было, что это гранки?
     - Пожалуй.
     - Больше у вас в комнате никто не был?
     - Никто.
     - Кто-нибудь знал, что гранки пришлют вам?
     - Только наборщик.
     - А ваш слуга, Бэннистер?
     - Конечно, нет. Никто не знал.
     - Где сейчас Бэннистер?
     - Он так и остался в кресле у меня в кабинете. Я очень спешил к  вам.
А ему было так плохо, что он не мог двинуться с места.
     - Вы не закрыли дверь на замок?
     - Я запер бумаги в ящик.
     - Значит, мистер Сомс, если допустить, что  индус  не  догадался,  то
человек, у которого гранки побывали в руках, нашел их  случайно,  не  зная
заранее, что они у вас?
     - По-моему, да.
     Холмс загадочно улыбнулся.
     - Ну, - сказал он, - идемте. Случай не в вашем вкусе, Уотсон,  -  тут
нужно не действовать, а думать. Ладно, идемте, если хотите. Мистер Сомс, я
к вашим услугам.
     Низкое окно  гостиной  нашего  друга,  длинное,  с  частым  свинцовым
переплетом, выходило в поросший лишайником старинный дворик  колледжа.  За
готической дверью начиналась каменная лестница с истертыми  ступенями.  На
первом этаже помещались комнаты преподавателя. На верхних этажах жили  три
студента; их комнаты находились одна над другой.  Когда  мы  подошли,  уже
смеркалось. Холмс остановился  и  внимательно  посмотрел  на  окно.  Затем
приблизился к нему вплотную, встал на цыпочки и, вытянув шею,  заглянул  в
комнату.
     - Очевидно, он вошел в дверь. Окно не открывается,  только  маленькая
форточка, - сообщил наш ученый гид.
     - Вот как! - отозвался Холмс и, непонятно  улыбнувшись,  взглянул  на
нашего спутника. - Что же, если здесь ничего не узнаешь, пойдемте в дом.
     Хозяин отпер дверь и провел нас в комнату. Мы остановились на пороге,
а Холмс принялся внимательно осматривать ковер.
     - К сожалению, никаких следов, - сказал он. - Да в сухую погоду их  и
не может быть. Слуга ваш, наверно, уже пришел в себя. Вы думаете, он так и
остался в кресле, когда вы уходили? А в каком именно?
     - Вон там, у окна.
     - Понятно. Возле  того  столика.  Теперь  входите  и  вы.  Я  окончил
осматривать ковер. Примемся теперь за  столик.  Нетрудно  догадаться,  что
здесь произошло. Кто-то вошел в комнату и стал лист за  листом  переносить
гранки с письменного стола на маленький столик к  окну  -  оттуда  он  мог
следить за двором, на случай, если вы появитесь, и таким образом в  нужную
минуту скрыться.
     - Меня он увидеть не мог, - вставил Сомс, - я пришел через калитку.
     - Ага, превосходно! Но как бы то ни было,  он  устроился  с  гранками
возле окна с этой целью. Покажите мне все три полосы.  Отпечатков  пальцев
нет, ни одного! Так, сначала  он  перенес  сюда  первую  и  переписал  ее.
Сколько на это нужно времени, если  сокращать  слова?  Четверть  часа,  не
меньше. Потом он бросил эту полосу и схватил следующую. Дошел до середины,
но тут вернулись вы, и ему пришлось немедленно  убираться  прочь;  он  так
торопился, что не успел даже положить на место бумаги и уничтожить  следы.
Когда вы входили с лестницы, вы, случайно, не слышали поспешно удаляющихся
шагов?
     - Как будто нет.
     - Итак, неизвестный лихорадочно переписывал  у  окна  гранки,  сломал
карандаш и вынужден  был,  как  видите,  чинить  его  заново.  Это  весьма
интересно, Уотсон. Карандаш был не совсем обычный. Очень толстый, с мягким
грифелем, темно-синего цвета снаружи, фамилия фабриканта вытиснена на  нем
серебряными буквами,  и  оставшаяся  часть  не  длиннее  полутора  дюймов.
Найдите такой точно карандаш, мистер Сомс, и  преступник  в  ваших  руках.
Если я добавлю, что у него большой  и  тупой  перочинный  нож,  то  у  вас
появится еще одна улика.
     Мистера Сомса несколько ошеломил этот поток сведений.
     - Я понимаю ход ваших мыслей, - сказал он, - но как вы  догадались  о
длине карандаша?..
     Холмс протянул ему маленький  кусочек  дерева  с  буквами  "НН",  над
которыми облупилась краска.
     - Теперь ясно?
     - Нет, боюсь, и теперь не совсем...
     - Вижу, что я всегда был несправедлив к вам, Уотсон. Оказывается,  вы
не единственный в своем роде. Что означают эти буквы "НН"?  Как  известно,
чаще всего встречаются  карандаши  Иоганна  Фабера.  Значит,  "НН"  -  это
окончание имени фабриканта.
     Он наклонил столик так, чтобы на него падал электрический свет.
     - Если писать на тонкой  бумаге,  на  полированном  дереве  останутся
следы. Нет, ничего не видно. Теперь письменный стол. Этот комок, очевидно,
и есть та темная глина, о которой вы  говорили.  Формой  напоминает  полую
пирамидку; в глине, как вы и сказали,  заметны  опилки.  Так,  так,  очень
интересно! Теперь порез на столе - кожа, попросту говоря, вспорота.  Ясно.
Начинается с тонкой царапины и кончается дырой с  рваными  краями.  Весьма
вам признателен за этот интересный случай, мистер  Сомс.  Куда  ведет  эта
дверь?
     - Ко мне в спальню.
     - Вы заходили туда  после  того,  как  обнаружили  посягательство  на
экзаменационный текст?
     - Нет, я сразу бросился к вам.
     - Позвольте  мне  заглянуть  в  спальню...  Какая  милая  старомодная
комната. Будьте любезны, подождите немного: я  осмотрю  пол.  Нет,  ничего
интересного. А что это за портьера? Так,  за  ней  висит  одежда.  Случись
кому-нибудь прятаться в этой комнате, он забрался бы сюда: кровать слишком
низкая, а гардероб - узкий. Здесь, конечно, никого нет?
     Холмс взялся  за  портьеру,  и  по  его  слегка  напряженной  и  даже
настороженной позе было видно, что он  готов  к  любой  неожиданности.  Он
отдернул портьеру, но там мы не увидели ничего, кроме нескольких костюмов.
Холмс обернулся и внезапно наклонился над полом.
     - Ну-ка, а это что? - воскликнул он. На полу лежала  точно  такая  же
пирамидка из темной вязкой массы, как и  на  письменном  столе.  Холмс  на
ладони поднес ее к лампе.
     - Ваш гость, как видите, оставил следы не только в гостиной, но  и  в
спальне, мистер Сомс.
     - Что ему было здесь нужно?
     - По-моему, это вполне очевидно. Вы пришли не с той  стороны,  откуда
он вас ждал, и он услыхал ваши шаги, когда вы уже были у самой двери.  Что
ему оставалось? Он схватил свои вещи и бросился к вам в спальню.
     -  Господи  боже  мой,  мистер  Холмс,  значит,  все  время,  пока  я
разговаривал с Бэннистером, негодяй сидел в спальне, как в ловушке,  а  мы
об этом и не подозревали?
     - Похоже, что так.
     - Но, возможно, все было иначе, мистер Холмс. Не знаю, обратили ли вы
внимание на окно в спальне.
     - Мелкие стекла, свинцовый переплет,  три  рамы,  одна  на  петлях  и
достаточно велика, чтобы пропустить человека.
     - Совершенно верно. И выходит это окно в угол двора, так что со двора
одна его часть не видна совсем. Преступник мог залезть в спальню, оставить
за шторой следы, пройти оттуда в гостиную и, наконец обнаружив, что  дверь
не заперта, бежать через нее.
     Холмс нетерпеливо покачал головой.
     - Давайте рассуждать здраво, - сказал он. -  Как  я  понял  из  ваших
слов, этой лестницей пользуются три студента, и они обычно  проходят  мимо
вашей двери.
     - Да, их трое.
     - И все они будут держать этот экзамен?
     - Да.
     - У вас есть причины подозревать кого-то одного больше других?
     Сомс ответил не сразу.
     - Вопрос весьма щекотливый, - проговорил он. - Не хочется высказывать
подозрения, когда нет доказательств.
     -  И  все-таки  у  вас  есть  подозрения.  Расскажите  их  нам,  а  о
доказательствах позабочусь я.
     - Тогда я расскажу вам в нескольких словах о всех троих.  Сразу  надо
мной живет Гилкрист, способный  студент,  отличный  спортсмен,  играет  за
колледж в регби и крикет и  завоевал  первые  места  в  барьерном  беге  и
прыжках в длину. Вполне достойный молодой человек. Его  отец  -  печальной
известности сэр Джейбс Гилкрист - разорился на скачках. Сыну  не  осталось
ни гроша, но это трудолюбивый и прилежный юноша. Он многого добьется.
     На третьем этаже живет Даулат Рас, индус. Спокойный,  замкнутый,  как
большинство индусов. Он успешно занимается, хотя греческий  -  его  слабое
место. Работает упорно и методично.
     На самом верху комната Майлса Макларена. Когда он возьмется за  дело,
то добивается исключительных успехов. Это один из  самых  одаренных  наших
студентов, но он своенравен, беспутен и лишен всяких принципов. На  первом
курсе его чуть не исключили за какую-то темную  историю  с  картами.  Весь
семестр он бездельничал и, должно быть, очень боится этого экзамена.
     - Значит, вы подозреваете его?
     - Не берусь утверждать. Но из всех троих за него, пожалуй, я поручусь
меньше всего.
     - Понимаю. А теперь, мистер Сомс, познакомьте нас с Бэннистером.
     Слуга был невысокий  человек  лет  пятидесяти,  с  сильной  проседью,
бледный, гладко выбритый. Он  не  совсем  еще  оправился  от  неожиданного
потрясения, нарушившего мирный ход его жизни. Пухлое лицо его  подергивала
нервная судорога, руки дрожали.
     - Мы пытаемся разобраться в этой  неприятной  истории,  Бэннистер,  -
обратился к нему хозяин.
     - Понимаю, сэр.
     - Если не ошибаюсь, вы оставили в двери ключ? - сказал Холмс.
     - Да, сэр.
     - Как странно, что его случилось с вами в тот  самый  день,  когда  в
комнате были столь важные бумаги.
     - Да, сэр, очень неприятно. Но я забывал ключ и раньше.
     - Когда вы вошли в комнату?
     - Около половины пятого. В это время я  обычно  подаю  мистеру  Сомсу
чай.
     - Сколько вы здесь пробыли?
     - Я увидел, что его нет, и сейчас же вышел.
     - Вы заглядывали в бумаги на столе?
     - Нет, сэр, как, можно!
     - Почему вы оставили ключ в двери?
     - У меня в руках был поднос. Я хотел потом  вернуться  за  ключом.  И
забыл.
     - В двери есть пружинный замок?
     - Нет, сэр.
     - Значит, она стояла открытой все время?
     - Да, сэр.
     - И выйти из комнаты было просто?
     - Да, сэр.
     - Вы очень разволновались, когда мистер Сомс вернулся и позвал вас?
     - Да, сэр. Такого не случалось ни разу за все  годы  моей  службы.  Я
чуть сознания не лишился, сэр.
     - Это легко понять, А где вы были, когда вам стало плохо?
     - Где, сэр? Да вот тут, около дверей.
     - Странно, ведь вы сели на кресло там,  в  углу.  Почему  вы  выбрали
дальнее кресло?
     - Не знаю, сэр, мне было все равно, куда сесть.
     - По-моему, он не совсем ясно помнит, что происходило, мистер  Холмс.
Вид у него бил ужасный - побледнел как смерть.
     - Сколько, вы здесь пробыли по уходе хозяина?
     - С минуту, не больше. Потом я запер дверь и пошел к себе.
     - Кого вы подозреваете?
     - Сэр, я не берусь  сказать.  Не  думаю,  что  во  всем  университете
найдется хоть один джентльмен, способный ради выгоды  на  такой  поступок.
Нет, сэр, в это я поверить не могу.
     - Благодарю вас, это все, - заключил Холмс. - Да,  еще  один  вопрос.
Кому-нибудь из трех джентльменов, у которых, вы служите, вы  упоминали  об
этой неприятности?
     - Нет, сэр, никому.
     - А видели кого-нибудь из них?
     - Нет, сэр, никого.
     - Прекрасно. Теперь, мистер Сомс, с вашего позволения осмотрим двор.
     Три желтых квадрата светились над нами в сгущавшихся сумерках.
     - Все три пташки у  себя  в  гнездышках,  -  сказал  Холмс,  взглянув
наверх. - Эге, а это что такое? Один из  них,  кажется,  не  находит  себе
места.
     Он говорил об индусе,  чей  темный  силуэт  вдруг  появился  на  фоне
спущенной шторы. Студент быстро шагал взад и вперед во комнате.
     - Мне бы хотелось на них взглянуть,  -  сказал  Холмс.  -  Это  можно
устроить?
     - Нет ничего проще, - ответил Сомс. - Наши комнаты - самые  старинные
в колледже, и неудивительно, что здесь бывает много посетителей,  желающих
на них посмотреть. Пойдемте, я сам вас проведу.
     - Пожалуйста, не называйте ничьих фамилий! - попросил Холмс, когда мы
стучались к Гилкристу.
     Нам открыл высокий и стройный светловолосый юноша и, услышав  о  цели
нашего посещения, пригласил войти.
     Комната   действительно   представляла   собой   любопытный   образец
средневекового интерьера. Холмса так пленила одна деталь, что он решил тут
же зарисовать ее в блокнот,  сломал  карандаш  и  был  вынужден  попросить
другой у хозяина, а кончил тем, что попросил у него еще и перочинный  нож.
Такая  же  любопытная  история  приключилась  и  в  комнатах  у  индуса  -
молчаливого, низкорослого человека с крючковатым носом. Он  поглядывал  на
нас с подозрением и явно  обрадовался,  когда  архитектурные  исследования
Холмса пришли к концу. Незаметно было, чтобы во время этих  визитов  Холмс
нашел улику, которую искал. У третьего студента нас ждала  неудача.  Когда
мы постучали, он не пожелал нам  открыть  и  вдобавок  разразился  потоком
брани.
     - А мне плевать, кто вы! Убирайтесь ко всем чертям! -  донесся  из-за
двери сердитый голос. - Завтра экзамен, и я не позволю, чтоб меня отрывали
от дела.
     Наш гид покраснел от негодования.
     - Грубиян! - возмущался  он,  когда  мы  спускались  по  лестнице.  -
Конечно, он не мог знать, что это стучу я. Но  все-таки  его  поведение  в
высшей степени невежливо, а в данных обстоятельствах и подозрительно.
     Реакция Холмса была довольно необычной.
     - Вы не можете мне точно сказать, какого он роста? - спросил Холмс.
     - По правде говоря, мистер Холмс, не берусь. Он выше  индуса,  но  не
такой высокий, как Гилкрист. Что-нибудь около пяти футов и шести дюймов.
     - Это очень важно, - сказал Холмс. - А теперь, мистер Сомс, разрешите
пожелать вам спокойной ночи.
     Наш гид вскричал в смятении и испуге:
     - Боже праведный, мистер Холмс, неужели  вы  оставите  меня  в  такую
минуту! Вы,  кажется,  не  совсем  понимаете,  как  обстоит  дело.  Завтра
экзамен. Я обязан принять самые решительные меры сегодня же вечером. Я  не
могу допустить, чтобы экзамен состоялся, если кому-то  известен  материал.
Надо выходить из этого положения.
     - Оставьте все, как есть. Я загляну завтра поутру, и мы все  обсудим.
Кто знает, быть может, к тому времени у  меня  появятся  какие-то  дельные
предложения. А пока ничего не предпринимайте, решительно ничего.
     - Хорошо, мистер Холмс.
     - И будьте совершенно спокойны. Мы непременно что-нибудь придумаем. Я
возьму с собой этот комок черной глины, а также  карандашные  стружки.  До
свидания.
     Когда мы вышли в темноту двора, то снова взглянули на окна. Индус все
шагал по комнате. Других не было видно.
     - Ну, Уотсон, что вы об этом думаете? - спросил  Холмс  на  улице.  -
Совсем как игра, которой развлекаются на досуге, - вроде  фокуса  с  тремя
картами,  правда?  Вот  вам  трое.  Нужен  один  из  них.  Выбирайте.  Кто
по-вашему?
     - Сквернослов с последнего этажа. И репутация у него самая дурная. Но
индус тоже весьма подозрителен. Что это он все время  расхаживает  взад  и
вперед?
     - Ну, это ни о чем не говорит. Многие ходят взад и вперед, когда учат
что-нибудь наизусть.
     - Он очень неприязненно поглядывал на нас.
     - Вы бы поглядывали точно так же, если бы накануне трудного  экзамена
к вам ворвалась толпа ищущих развлечения бездельников. В этом как раз  нет
ничего особенного. И карандаши, и ножи у всех тоже  в  порядке.  Нет,  мои
мысли занимает совсем другой человек.
     - Кто?
     - Бэннистер, слуга. Он каким-то образом причастен к этой истории.
     - Мне он показался безукоризненно честным человеком.
     - И мне. Это как раз и  удивительно.  Зачем  безукоризненно  честному
человеку... Ага,  вот  и  большой  писчебумажный  магазин.  Начнем  поиски
отсюда.
     В городе  было  всего  четыре  мало-мальски  приличных  писчебумажных
магазина, и в каждом Холмс показывал карандашные стружки и спрашивал, есть
ли в магазине такие карандаши. Всюду отвечали, что  такой  карандаш  можно
выписать, но размера он необычного и в продаже бывает редко. Моего  друга,
по-видимому, не особенно огорчила  неудача;  он  только  пожал  плечами  с
шутливой покорностью.
     - Не вышло, мой дорогой Уотсон. Самая надежная и  решающая  улика  не
привела ни к чему. Но, по правде говоря, я уверен, что мы и без нее сумеем
во всем разобраться. Господи! Ведь уже около девяти, мой друг, а  хозяйка,
помнится мне, говорила что-то насчет зеленого горошка в половине восьмого.
Смотрите, Уотсон, как бы вам из-за вашего пристрастия к  табаку  и  дурной
привычки вечно опаздывать к обеду не отказали от квартиры, а заодно,  чего
доброго, и мне. Это, право, было бы неприятно, во  всяком  случае  сейчас,
пока мы не решили странную историю с  нервным  преподавателем,  рассеянным
слугой и тремя усердными студентами.
     Холмс больше не возвращался в тот  день  к  этому  делу,  хотя  после
нашего запоздалого обеда он долго сидел в глубокой задумчивости. В  восемь
утра, когда я только что закончил свой туалет, он пришел ко мне в комнату.
     - Ну, Уотсон, - сказал он, -  пора  отправляться  в  колледж  святого
Луки. Вы можете один раз обойтись без завтрака?
     - Конечно.
     - Сомс до нашего прихода будет как на иголках.
     - А у вас есть для него добрые вести?
     - Кажется, есть.
     - Вы решили эту задачу?
     - Да, мой дорогой Уотсон, решил.
     - Неужели вам удалось найти какие-то новые улики?
     - Представьте себе, да! Я сегодня поднялся чуть свет,  в  шесть  утра
был уже на ногах, и не зря.  Два  часа  рыскал  по  окрестности,  отмерил,
наверно, не менее пяти миль - и вот, смотрите!
     Он протянул мне руку. На ладони лежали три  пирамидки  вязкой  темной
глины.
     - Послушайте, Холмс, но вчера у вас было только две.
     - Третья прибавилась сегодня утром.  Понятно,  что  первая  и  вторая
пирамидки того же происхождения, что и третья.  Не  так  ли,  Уотсон?  Ну,
пошли, надо положить конец страданиям нашего друга Сомса.
     И,  действительно,  мы  застали  несчастного  преподавателя  в  самом
плачевном состоянии. Через несколько часов начинался экзамен, а он все еще
не знал, как  ему  поступить  -  предать  ли  свершившееся  гласности  или
позволить виновному участвовать в экзамене на столь высокую стипендию.  Он
места себе не находил от  волнения  и  с  протянутыми  руками  бросился  к
Холмсу.
     - Какое счастье, что вы пришли! А я  боялся,  вдруг  вы  отчаялись  и
решили отказаться от этого дела. Ну, как мне быть? Начинать экзамен?
     - Непременно.
     - А негодяй...
     - Он не будет участвовать.
     - Так вы знаете, кто он?
     - Кажется, знаю. А чтобы история эта не вышла наружу, устроим  своими
силами нечто вроде небольшого полевого суда. Сядьте, пожалуйста, вон  там,
Сомс! Уотсон, вы здесь! А я займу кресло посредине. Я думаю, у нас  сейчас
достаточно  внушительный  вид,  и  мы  заставим   трепетать   преступника.
Позвоните, пожалуйста, слуге.
     Вошел Бэннистер и, увидев грозное судилище, отпрянул  в  изумлении  и
страхе.
     - Закройте дверь, Бэннистер, - сказал Холмс. -  А  теперь  расскажите
всю правду о вчерашнем.
     Слуга переменился в лице.
     - Я все рассказал вам, сэр.
     - Вам нечего добавить?
     - Нечего, сэр.
     - Что ж, тогда я должен буду высказать кое-какие свои  предположения.
Садясь вчера в это кресло, вы хотели скрыть какой-то предмет, который  мог
бы разоблачить незваного гостя?
     Бэннистер побледнел как полотно.
     - Нет, нет, сэр, ничего подобного.
     - Это всего лишь только предположение, - вкрадчиво проговорил  Холмс.
- Признаюсь откровенно, я не сумею этого доказать.  Но  предположение  это
вполне вероятно: ведь стоило мистеру Сомсу скрыться за дверью, как вы  тут
же выпустили человека, который прятался в спальне.
     Бэннистер облизал пересохшие губы.
     - Там никого не было, сэр.
     - Мне прискорбно это слышать, Бэннистер. До сих пор вы еще,  пожалуй,
говорили правду, но сейчас, безусловно, солгали.
     Лицо слуги приняло выражение мрачного упрямства.
     - Там никого не было, сэр.
     - Так ли это, Бэннистер?
     - Да, сэр, никого.
     - Значит, вы не можете  сообщить  нам  ничего  нового.  Не  выходите,
пожалуйста, из комнаты. Станьте вон там, у дверей спальни. А теперь, Сомс,
я хочу просить вас об  одном  одолжении.  Будьте  любезны,  поднимитесь  к
Гилкристу и попросите его сюда.
     Спустя минуту преподаватель вернулся вместе со своим  студентом.  Это
был великолепно сложенный молодой человек, высокий, гибкий и подвижный,  с
пружинистой походкой и  приятным  открытым  лицом.  Тревожный  взгляд  его
голубых  глаз  скользнул  по  каждому  из  нас  и  наконец  остановился  с
выражением неприкрытого страха на Бэннистере, сидевшем в углу.
     - Закройте дверь, - сказал Холмс. - Так  вот,  мистер  Гилкрист,  нас
пятеро, никого больше нет, и никто никогда не услышит о  том,  что  сейчас
здесь будет сказано. Мы можем быть предельно откровенными друг  с  другом.
Объясните, мистер  Гилкрист,  как  вы,  будучи  человеком  честным,  могли
совершить вчерашний поступок?
     Злосчастный юноша отшатнулся и с укором взглянул на Бэннистера.
     - О нет, мистер Гилкрист, я никому не сказал  ни  слова,  ни  единого
слова! - вскричал слуга.
     - Да, это верно, - заметил Холмс. -  Но  ваше  последнее  восклицание
равносильно признанию вины, и теперь, сэр, - прибавил Шерлок Холмс,  глядя
на Гилкриста, - вам остается одно: чистосердечно все рассказать.
     Лицо Гилкриста исказила  судорога,  он  попытался  было  совладать  с
собой, но уже в следующее мгновение бросился  на  колени  возле  стола  и,
закрыв лицо руками, разразился бурными рыданиями.
     - Успокойтесь, успокойтесь, -  мягко  проговорил  Холмс,  -  человеку
свойственно ошибаться, и, уж конечно, никому не придет  в  голову  назвать
вас закоренелым преступником. Вам,  наверное,  будет  легче,  если  я  сам
расскажу мистеру Сомсу, что произошло, а вы сможете  поправить  меня  там,
где я ошибусь. Договорились? Ну, ну, не отвечайте, если  вам  это  трудно.
Слушайте и следите, чтобы я не допустил по отношению  к  вам  ни  малейшей
несправедливости.
     Дело начало для меня проясняться с той минуты, мистер  Сомс,  как  вы
объяснили мне, что  никто,  даже  Бэннистер,  не  мог  знать,  что  гранки
находятся в вашей комнате. Наборщик, безусловно, отпадал, - он мог списать
текст еще в типографии. Индуса я тоже исключил: ведь гранки  были  скатаны
трубкой и он, конечно, не мог догадаться, что это такое. С другой стороны,
в чужую комнату случайно попадает какой-то человек, и это происходит в тот
самый день, когда на столе лежит экзаменационный текст. Такое  совпадение,
на мой взгляд, невероятно. И я сделал вывод: вошедший знал  о  лежащем  на
столе тексте. Откуда он это знал?
     Когда я подошел к вашему дому,  я  внимательно  осмотрел  окно.  Меня
позабавило ваше предположение, будто я обдумываю возможность проникнуть  в
комнату через окно - при свете дня, на глазах у всех, кто живет  напротив.
Мысль, разумеется, нелепая. Я прикидывал в уме, какого роста  должен  быть
человек, чтобы, проходя мимо,  увидеть  через  окно  бумаги,  лежавшие  на
столе. Во мне шесть футов, и я, только поднявшись на цыпочки, увидел стол.
Никому ниже шести футов это бы не удалось. Тогда  у  меня  возникло  такое
соображение: если один из трех студентов очень высокого роста, то в первую
очередь следует заняться им.
     Когда мы вошли и я осмотрел комнату, столик у окна дал мне  еще  одну
нить. Письменный стол представлял  загадку,  пока  вы  не  упомянули,  что
Гилкрист занимается прыжками в длину. Тут мне стало ясно все,  не  хватало
нескольких доказательств, и я их поспешил раздобыть.
     Теперь послушайте, как все произошло.  Этот  молодой  человек  провел
день на спортивной площадке, тренируясь в прыжках.  Когда  он  возвращался
домой, у него были с собой спортивные туфли, у которых, как вы знаете,  на
подошвах острые шипы. Проходя мимо вашего  окна,  он,  благодаря  высокому
росту, видел на столе свернутые трубкой бумаги и сообразил, что это  может
быть. Никакой беды не случилось бы, если б он не заметил  ключа,  случайно
забытого слугой. Его охватило непреодолимое  желание  войти  и  проверить,
действительно ли это гранки. Опасности в этом не было: ведь он всегда  мог
притвориться, что заглянул к вам по делу. Увидев,  что  это  действительно
гранки, он не мог побороть искушения. Туфли он положил на письменный стол.
А что вы положили на кресло у окна?
     - Перчатки, - тихо ответил молодой человек.
     - Значит, на кресле были перчатки. - Холмс торжествующе  взглянул  на
Бэннистера. - А потом он взял первый лист и стал переписывать на маленьком
столике. Окончив первый, принялся за второй. Он думал,  что  вы  вернетесь
через ворота, которые видны в окно. А вы  вернулись,  мистер  Сомс,  через
боковую калитку. Внезапно прямо за порогом послышались  ваши  шаги.  Забыв
про перчатки, студент схватил туфли и метнулся в спальню. Видите, царапина
на столе отсюда малозаметна, а со стороны спальни она  резко  бросается  в
глаза.  Это  убедительно  свидетельствует,  что  туфлю  дернули   в   этом
направлении и что виновный спрятался в  спальне.  Земля,  налипшая  вокруг
одного из шипов, осталась на столе, комок с другого шипа  упал  на  пол  в
спальне. Прибавлю к этому, что нынче утром я ходил на спортивную площадку,
где тренируются в прыжках; участок этот покрыт темной глиной. Я захватил с
собой комок глины и немного тонких рыжеватых опилок - ими посыпают  землю,
чтобы  спортсмен,  прыгая,  не  поскользнулся.  Так  все   было,   как   я
рассказываю, мистер Гилкрист?
     Студент теперь сидел выпрямившись.
     - Да, сэр, именно так, - сказал он.
     - Боже мой, неужели вам нечего добавить? - воскликнул Сомс.
     - Есть, сэр, но я просто не  могу  опомниться,  так  тяжело  мне  это
позорное разоблачение. Я не спал сегодня всю ночь и под утро, мистер Сомс,
написал вам письмо. Раньше, чем узнал, что все открылось. Вот это  письмо,
сэр: "Я решил не сдавать экзамена. Мне предлагали не так  давно  поступить
офицером в родезийскую армию, и на днях я уезжаю в Южную Африку".
     - Я очень рад, что  вы  не  захотели  воспользоваться  плодами  столь
бесчестного поступка, - сказал Сомс. - Но что заставило вас принять  такое
решение?
     Гилкрист указал на Бэннистера.
     - Это он наставил меня на путь истинный.
     - Послушайте,  Бэннистер,   -  сказал  Холмс,   -   из   всего   мной
рассказанного ясно,  что  только  вы  могли  выпустить  из  комнаты  этого
молодого человека: ведь мистер Сомс оставил вас одного, а уходя, вы должны
были запереть дверь. Бежать через окно, как  видите,  невозможно.  Так  не
согласитесь ли вы поведать  нам  последнюю  неразгаданную  страничку  этой
истории и объяснить мотивы вашего поведения?
     -  Все  очень  просто,  сэр,  если,  конечно,  знать  подоплеку.   Но
догадаться о ней невозможно, даже с вашим  умом.  В  свое  время,  сэр,  я
служил дворецким у сэра Джейбса Гилкриста, отца этого  юного  джентльмена.
Когда сэр Гилкрист разорился, я  поступил  сюда,  в  колледж,  но  старого
хозяина не забывал, а ему туго тогда приходилось. В память о прошлых  днях
я чем мог служил его сыну. Так вот, сэр, когда мистер  Сомс  поднял  вчера
тревогу, зашел я в кабинет  и  вижу  на  кресле  желтые  перчатки  мистера
Гилкриста. Я их сразу узнал и все понял. Только бы  их  не  увидел  мистер
Сомс - тогда дело плохо. Ни жив ни мертв упал я в кресло и не двигался  до
тех пор, пока мистер Сомс не пошел за вами. В это время из спальни выходит
мой молодой хозяин и во всем признается...  А  ведь  я  его  младенцем  на
коленях качал, - ну как мне было не помочь ему!  Я  сказал  ему  все,  что
сказал бы ему покойный отец, объяснил, что добра  от  такого  поступка  не
будет, и выпустил его. Можно меня винить за это, сэр?
     - Нет, конечно, - от всего  сердца  согласился  Холмс,  поднимаясь  с
кресла. - Ну вот, Сомс, тайна раскрыта, а нас дома ждет завтрак. Пойдемте,
Уотсон. Я надеюсь, сэр, что в Родезии вас ждет блестящая карьера.  Однажды
вы оступились. Но впредь пусть вами руководят во всем лишь  самые  высокие
устремления.

     Перевод Н. Гвоздаревой


__________________________________________________________________________


     Отсканировано с книги: Артур Конан Дойл. "Записи о Шерлоке Холмсе",
                            Москва, издательство "Правда", 1983 г.

     Дата последней редакции: 24.06.1998

Last-modified: Tue, 20 Jul 2004 17:47:47 GMT
Оцените этот текст: